Однажды Чехова спросили, кого он любит больше — турков или греков. Антон Павлович любезно ответил, что предпочитает мармелад. При чём здесь мармелад и какое отношение Чехов имеет к сторителлингу — об этом и не только в нашей статье.
Время чтения: 4 минуты
Время чтения: 4 минуты
Приложение для саморазвития. Скачать
«Мир снова томит меня пёстрой своей пустотою»
Чехова называют «певцом сумерек», рассказчиком скучных историй про скучных людей. Души всех его героев томятся в тоске и унынии. «Скуку жизни» Чехов не просто описывал, но ощущал на себе: «живётся скучно и глуповато».
Несмотря на эту безнадёгу Чехов — любимец тысяч людей по всему миру. Чаяния его персонажей понятны и русскому, и американцу, и японцу.
Чехова называют бытописателем. Он показывает человека в естественной среде обитания, без обиняков и прикрас, и без оценочных суждений со стороны автора, что важнее всего. Нет этого гнетущего толстовского назидания.
Такая откровенность оказалась близка многим. Ведь читатель по природе своей не герой, а обычный человек. Все мы грезим о лучшей доле, сетуем на жизнь и печалимся о непрочитанных книгах. Стремимся, надеемся, мечтаем. Что-то получается, что-то нет. И Чехов как бы говорит нам: «Это нормально. И так бывает».
Один из героев фильма Балабанова сказал: «Главное в этой жизни — найти своих и успокоиться». Чтобы он ни имел в виду на самом деле, герои Чехова большинству из нас «свои». Отсюда эта бесконечная любовь к творчеству автора.
Почему в текстах Чехова ничего не происходит
До Чехова в центре любого литературного произведения было событие. Оно вторгалось в судьбы людей, заслоняя собой привычное течение жизни. Но в чеховских произведениях другая парадигма. Всё пространство литературного мира писателя заполнено буднями. Он не ищет событий, не выдумывает их. Он сосредоточен на описании самого обыкновенного быта, который другие классики использовали лишь как аксессуар.
По Чехову, драма жизни — это не когда происходит что-то из ряда вон выходящее, а когда ничего не происходит. Серость будней, обычное самочувствие, «скука жизни» — вот что такое драма.
Автор не транслирует глобальные идеи, а просто фиксирует крошечный момент бытия и быта, словно этот литературный мир не выдуман специально для читателя, а реален.
Почему у Чехова все страдают
Другие авторы чувством страдания наделяли одного или нескольких значимых персонажей. Чехов не считает страдание прерогативой главного героя — у него страдают все. Каждое действующее лицо — носитель своей персональной драмы. Кого волнуют проблемы мироздания, когда личные трагедии происходят на каждом шагу?
Все чеховские герои переживают свою неустроенность, нереализованность, чувствуют предательство жизни. Их горечь не связана с чем-то высоким, глобальным. Их скука от серости существования и от обыденности.
Незанятость, вялость, рассеянность — вот главные характеристики персонажей Чехова. Печалиться о недостижимости счастья — любимое занятие каждого из них.
Чем заняты чеховские герои
У Чехова герои — просто люди. Нас не поучают и не рассказывают, как надо жить. Лишь показывают, точнее, позволяют подсмотреть, как это делают другие.
В общем-то, ничего особенного: пьют чай, играют и спорят ни о чём. Любят философствовать, делают это неуклюже, поверхностно, на уровне бытовой морали. Сожалеют о несделанном, мечтают о высоком и всё время чего-то ждут: кто-то счастья, кто-то поездки в Москву как эквивалента этого счастья. Конечно, многое (почти всё) не доводят до конца, но не отчаиваются — продолжают надеяться.
Чеховские герои разные, но у них одна на всех болезнь души — скука. И каждый справляется с ней по-своему.
Вся жизнь — театр
Сегодня Чехов — классик мировой драматургии, а когда-то был современным драматургом, театральным новатором. В этом смысле забавно наблюдать нападки зрителей на модных режиссёров с требованием показывать им непременно «классического» Чехова. Но когда-то его драматургический талант оспаривали критики, вменяя ему растянутость, беспорядочность диалогов и недостаток действия.
Вопреки всему, тот театр, который существует сегодня, сложился благодаря Чехову. «Вишнёвый сад», «Дядя Ваня» и «Три сестры» набили оскомину не одному поколению зрителей в разных интерпретациях и режиссёрских прочтениях, которые раз за разом вытаскивают новые смыслы. Если по какой-то причине вы не любите читать Чехова, попробуйте посмотреть его в театре.
Со сцены звучат не проповеди, а обычные мысли обычных людей. Они говорят о сокровенном, одновременно подмечая, что затекла нога или разбился градусник. Этот микс важного и «пустячности» — находка в драматургии Чехова. Как и «антикоммуникация» его героев, которые зачастую отвечают на вопросы какими-то обрывками мыслей, произносят что-то не связанное с тем, о чём их спрашивают.
Иногда кажется, что ничего не происходит, персонажи просто говорят, порой бессвязно — диалоги рвутся, ломаются и путаются в мелочах. Но вот из этих бесед и долгих пауз рождается смысл, который дорисовывает читательское и зрительное воображение.
Понятие «мхатовская пауза», или «театральная пауза», когда-то называлась «чеховской» и появилась как явление благодаря Чехову.
«Лучше всех пишет Толстой, но подражать хочется Чехову»
Сегодня многие рассуждают о клиповом мышлении, о том, как беднеет русский язык, и почему людям всё меньше нравится читать длинные тексты. Тяжеловесный литературный язык, безусловно, красив и ласкает слух читателя. Но в жизни люди так не говорят, не произносят монологи из сложных предложений через точку с запятой.
В контексте этих размышлений Чехов очень актуальный современности автор, который учил думать и выражать мысли по-новому: «Язык должен быть прост и изящен».
Для XIX века с его гипертрофированными риторическими формами Чехов был новатором. «Нероманную» манеру повествования он и придумал. До сих пор писатели и журналисты копаются в его книгах, чтобы разгадать мастерство, а литературоведы шутят, что Чехов изобрёл сторителлинг ещё в XIX веке.
Несмотря на порой обидные высказывания (пусть не самого автора, но его героя): «Дело не в оптимизме или пессимизме, а в том, что у девяноста девяти из ста нет ума», — читатель не обижается на Чехова, а продолжает нежно любить его. Потому что кто из нас не философствовал, сидя на кухне, не томился от скуки и серости будней в ожидании счастья.
