Шествия, маски, смех — три признака карнавала. Разбираемся подробнее в масках: откуда они взялись, зачем они нужны и как их присутствие интерпретируют исследователи культуры.
Маска как символ
Маски — это не просто красивые украшения. В разных культурах мира маски использовались как способ взаимодействия с невидимым миром, чтобы из реальности шагнуть в потустороннее. Так связывались с духами предков, создавали образы животных и божеств для обрядов и ритуалов.
Вероятно, на карнавал сильно повлияли древнеримские Сатурналии и древнегреческие Большие Дионисии — праздники в честь наиболее почитаемых богов, которые заканчивались представлениями, плясками и разнообразными обрядами.
Позже люди стали использовать маски на театральных подмостках, что позволило им примерять личины других. А в Новое время маски стали частью карнавалов, во время которых тоже разыгрывались представления, но иного масштаба и с другим смыслом. Если в античном театре использовали характерные маски для создания типажа роли (старик, прекрасная дева, великий воин, бог и т.д.), то Средневековье и последовавший за ним период расширили формат и видоизменили маски. Кое-где оставались характерные маски, особенно в итальянской комедии, но во время карнавалов использовались другие преображения. Карнавал — сборище чудовищ всех мастей, и маски были соответствующими.
Маски — символ трансформации и метаморфозы, позволяющий нам стать кем угодно, на время оторвавшись от обыденности. Хотя во время первых версий карнавальных празднеств люди могли не надевать буквальные маски, а всего лишь притворяться кем-то другим или чем-то другим. Например, на картине Брейгеля Старшего изображена традиционная «битва» сторонников поста и его противников. Она проводилась в последний день карнавала перед Великим Постом в средневековой Франции и Голландии.
Маска как разрушение границ
Михаил Бахтин, известный своими исследованиями в области литературы и культуры, предложил концепцию «карнавализации» как способ понимания динамики карнавальных обрядов. Он сравнивал реальность со «вторым миром», миром масок, миром наизнанку, где обыденность переворачивается и рушатся обычные границы.
Бахтин пишет: «В противоположность официальному празднику карнавал торжествовал как бы временное освобождение от господствующей правды и существующего строя, временную отмену всех иерархических отношений, привилегий, норм и запретов». То есть во время карнавала игнорируются привычные правила и роли. Маски в этом контексте становятся средством визуальной идентификации нового образа: вот перед нами не паж, а рыцарь, не купец, а дракон или лягушка. Это позволяет участникам действия высвобождать внутренние страхи, сомнения, нереализованные желания.
Маски на карнавале стирают грани между привычными категориями, преобразуя реальность. Они воплощают в себе идею инверсии: обыденность и высокое, низшее и благородное смешиваются и обмениваются местами, создавая своеобразную гармонию из контрастов.
Маска как опыт смеха
Маски на карнавалах — слияние эстетики и символики. Кроме того, они несут еще один элемент: смех. Он амбивалентен: «веселый, ликующий и — одновременно — насмешливый, высмеивающий, он и отрицает и утверждает, и хоронит и возрождает». Смех объединял участников процессии, а маски и костюмы становились его источниками: как сами по себе, так и в момент, когда начинали разыгрывать разнообразные комедийные сценки. Скрыв лицо, человек получал по крайней мере иллюзию анонимности, благодаря чему мог шутить на абсолютно любые темы: от стандартных примеров «низкого» юмора, связанных с половыми органами, до более сложных политических шуток и пародий.
