В чём секрет популярности трилогии «Голодные игры»?

Антиутопия, вдохновлённая мифом о Тесее и Минотавре — так охарактеризовала свою трилогию Сьюзен Коллинз. Как подростковая книга о жестоких боях между детьми превратилась в книгу о революции? Почему она так узнаваема даже вне фанатской среды? Рассказываем о важных темах, поднимаемых в трилогии «Голодных игр».

Приложение для саморазвития. Скачать

Это история девушки, случайно оказавшейся в центре революции. Сьюзен Коллинз показывает нам жестокий постапокалиптичный мир, переживший ядерную войну. События происходят в тоталитарном государстве Панем, контролируемом жестокой элитой. Столица, Капитолий, процветает. Одновременно с этим жители 12 дистриктов, окружающих её, живут в разной степени нищеты. Ежегодно в Панеме проходят смертельные бои между детьми из дистриктов, из которых живым выходит только один — «голодные игры». Их проводят как акт устрашения в память о неудавшемся восстании против тоталитарной власти.

Перед нами классическая антиутопия: произошла техногенная катастрофа, появилось тоталитарное государство, власть которого обеспечивается через акты устрашения. Главная героиня, Китнисс Эвердин, отправляется на арену ради спасения своей сестры. Её решения в первой части запускают цепочку событий, которые приводят к краху тоталитаризма в финале истории. Попытка проявить сочувствие к погибшей сопернице, победа двоих влюблённых друг в друга людей вместо одного человека, нежелание впоследствии играть в политические игры — всё это становится искрами, из которых разгорается пламя, умело поддерживаемое сторонниками восстания.

По мнению Грэма Поттса, исследователя в области социально-политических наук, «Голодные игры» завораживают зрителя, потому что они по сути своей — симулякр. Отношения Капитолия и дистриктов имитируют колониальную политику между западными странами и остальным миром. «Голодные игры» позволяют нам смотреть на потенциальное развитие собственного мира и размышлять, какие сценарии могли привести к реалиям Панема. В книгах нет полноценной историографической справки о приведших к катаклизму событиях и о перераспределении власти, поэтому читательская фантазия может представить любой сценарий истории до описываемых в романах дне.

Нельзя не отметить и то, что Коллинз пишет роман от лица простой девушки, которая не является политиком или активным революционером. Она просто хочет выжить в жестоком окружающем мире и дать своей семье надежду на будущее. Эта простота и искренность Китнисс позволяет читателям ассоциировать себя с только-только открывающей для себя все реалии мира героиней. Они растут вместе с ней в процессе тренировок перед отправкой на первую арену, при её первых попытках маневрировать между политическими силами, во время вторых «голодных игр» и в ходе борьбы за свободу государства от режима угнетателей.

Любовный конфликт тоже способствует вовлечению в реальность книги: подобные перипетии всегда цепляют читателей, а в сочетании с постоянным опасением за жизнь героев этот сюжет становится ещё более напряжённым. Интерес подогревается и тем, что соперники за сердце Китнисс, являются репрезентацией двух сторон героини: Гейл воинственный, вспыльчивый и упрямый, а Пит не склонен к насилию в принципе, но при этом довольно умён и умеет вести двойную игру.

Задача антиутопии — подсветить негативные тренды и возможные опасности, связанные с ними, предостеречь от беды. С этим Коллинз справляется: она рисует метафорическое тоталитарное государство, в котором высшее сословие предпочитает игнорировать неравенство и ужасы их любимого развлечения — наблюдения за смертельными состязаниями. Автор говорила в интервью, что само название государства, Панем, пришло от латинской фразы panem et circenses, хлеба и зрелищ. В древнеримской политике эта фраза описывала то, как массы подчиняются благодаря осуществлению их базовых потребностей: организации увлекательного зрелища или буквальной раздаче еды.

Автор показывает, как с помощью цензуры в массовых медиа можно создать совершенно иную реальность для не подозревающих о том, как тяжело живётся другим людям жителей Капитолия. Подобное подчинение СМИ и насаждение выгодной власти идеологии становится иллюстрацией нашей реальности: мира, где сложно отличить фейки от правды, реальные комментарии от сгенерированных нейросетями.

Финал тоже интересно рассмотреть с позиции аллегорий на систему. Коллинз обрисовывает мир, в котором политики готовы пойти на всё ради достижения своих целей — в том числе и пожертвовать десятками детей. Это касается не только главного антагониста трилогии, Сноу. Коин, стоящая во главе противостоящей ему фракции, тоже готова проводить акции устрашения, перенимая уже существующие инструменты предыдущей власти. Она отдаёт приказ бомбить Капитолий, несмотря на присутствующих там медиков восстания, а после предлагает провести ещё одни игры — среди детей Капитолия, которые никогда не рассматривались раньше в качестве потенциальных трибутов.

Оба политика погибают и власть переходит в руки нового демократического правительства. Это ещё одно напоминание читателям, что тоталитаризм и тирания — не лучшие формы правления, так как рано или поздно происходит долгий и кровавый процесс смены режима.

Даже в антиутопическом будущем есть лучшее будущее. Сьюзен Коллинз позволяет своим героям пережить революцию — с моральными и физическими травмами, с потерями, но они выживают и строят лучший мир. В конце романа Китнисс говорит, что боится того дня, когда ее дети узнают об участии своих родителей в войне и Играх. Это репрезентация травмированных войнами поколений: они не любят вспоминать о прошлом, а тем более — делиться ночными кошмарами и переживаниями с молодым поколением.

Символично, что дети Китнисс и Пита в финале играют на заросшем травой кладбище — жизнь продолжается и нужно учиться жить в новом мире.