Небоскрёбы сейчас — одна из самых спорных архитектурных форм, предмет жарких дискуссий, особенно когда речь заходит о строительстве подобных сооружений в историческом городе. Петербург — показательный пример старого города, который обзавёлся выдающейся высоткой, Лахта-центром.
Башня Газпрома грубо вмешалась в небесную линию Петербурга, нарушив сложившуюся панораму города. Давайте разберемся, откуда взялись небоскрёбы и нужны ли они сейчас городам вообще.
Время чтения: 2 минуты
Приложение для саморазвития. Скачать
От технических достижений к символу
Первые высотки начали появляться в Чикаго в 1870-е годы. Местные архитекторы, сформировавшие «Чикагскую школу», начали использовать довольно простую конструкцию: чугунный (затем стальной) каркас, стекло, облицовку камнем. Сейчас это звучит довольно банально, но тогда подобная прагматичность выглядела вызывающей: в консервативной Европе в то время вовсю торжествовала эклектика.
Через 20 лет этот тип зданий подхватил Нью-Йорк. До 1892 года в городе было запрещено использовать каркасные конструкции для наружных стен, и после отмены запрета в городе начали один за другим появляться гиганты (сначала по 20–30 этажей). Причина такого бума была простой: земля на Манхэттене очень дорогая, и высотное строительство позволяло создать большое количество полезных квадратных метров на небольших участках земли.
Вскоре эти здания стали символами Нового Света. Их символической функции стало уделяться всё больше внимания: они стали обзаводиться эффектными венчаниями, подчеркивая метафору «здания, которые скребут небеса».
В 20–30-е годы в Нью-Йорке было построено рекордное количество небоскрёбов. Каждый из них становился новым «собором капитализма», прославляющим экономическую мощь США. Иронично, что многие из них достраивались уже в период Великой депрессии, которая выявила несовершенство экономической системы страны.
Небоскрёб как символ
В 50–60-е годы в США начался новый бум строительства небоскрёбов. Их нейтральный облик стал универсальным знаком бизнеса. Начали появляться и супернебоскрёбы. Но возникла проблема: здание выше 60 этажей не является экономически целесообразным, даже если они на самой дорогой земле. Более того, использование сплошного остекления влекло за собой проблемы с поддержанием микроклимата и регулированием нагрева от солнечных лучей.
Таким образом, сверхвысокие небоскребы строились только ради того, чтобы быть символами успеха, власти и процветания заказчика. Даже если это было экономически нецелесообразно. Небоскрёб окончательно превратился в символ. Неудивительно, что вскоре все главные европейские столицы поспешили обзавестись своими высотками: а как иначе рассказать о своем благополучии?
Что сейчас
В последнее время наблюдается такая тенденция: европейские города всё меньше стремятся к новым высотным рекордам, зато большое внимание уделяют новым ценностям, например, экологической устойчивости.
А новыми рекордсменами становятся молодые, бурно развивающиеся экономики: ОАЭ, Китай. Своим престижным деловым центром обзавелась Москва и, конечно, поставила европейский рекорд высоты с башней «Федерация».
Лахта-центр
И здесь мы возвращаемся к Лахта-центру. Этот небоскрёб построили в городе, самая яркая характеристика которого — плоский. Достаточно подняться на колокольню Исаакиевского собора, чтобы охватить его взглядом. Возникает вопрос: зачем городу такая башня (учитывая, что у нас нет дефицита земли, как на Манхэттене)?
Лахта-центр сейчас — самое высокое здание Европы. Но зачем нужно было ставить этот рекорд именно в Петербурге? Напрашивается такой ответ: чтобы продемонстрировать всю мощь «Газпрома», сломать стереотипы о Петербурге и показать, что мы можем построить у себя нечто подобное. Если вы откроете рейтинг самых высоких зданий в Европе, то увидите, что все пять первых позиций заняты именно русскими высотками.
Небоскрёб сегодня — это универсальный символ престижа, что во многом похоже на демонстративное потребление люкса в странах, где происходит мощный экономический подъем. Неудивительно, почему многие так любят фотографироваться на их фоне. Вдобавок, небоскрёбы своей высотой производят колоссальный психологический эффект, который в классической эстетике обозначают словом «возвышенное» — то, что вызывает иррациональный трепет, то, что невозможно охватить взглядом.
Но не пора ли отказаться от этой гонки?
Несмотря на безупречный облик и бесспорно выдающуюся архитектурную форму, башня «Газпрома» Петербургу не нужна. Конечно, сейчас уже ничего не поделать, кроме как привыкать к ней и искать в ней достоинства. Но небоскрёб как тип здания сегодня уже выглядит архаично. Это архитектурное воплощение потребительской культуры, на смену которой сейчас приходят совершенно новые ценности.
