В последнее время мы регулярно слышим о запретах или ограничениях на кинопрокат в России, а в некоторых случаях из фильмов попросту вырезают неугодные фрагменты. Сейчас это коснулось даже стриминговых сервисов, которые чувствуют себя намного свободнее по сравнению с телевидением и кинотеатрами.
Цензура — вещь совсем не новая: она веками боролась с инакомыслием в литературе. Но в ХХ веке основной целью цензоров стал кинематограф. Из всех искусств он самый доступный и массовый, и его невероятную агитационную силу нужно было либо подчинить государству, либо укротить. Но почему цензура только вредит кино? Неужели запретов вообще не должно быть? Попробуем дать ответ на этот вопрос.
Время чтения: 5 минут
Приложение для саморазвития. Скачать
Автор: Елизавета Фандорина
Для начала обратимся к опыту прошлого. О жестких требованиях к кинопроизводству в СССР и о почти кафкианских бюрократических проволочках ходят легенды. Режиссерам подчас приходилось не только переписывать сценарии и переснимать материал, но и, например, вставлять абсурдные сцены, чтобы отвлечь внимание комиссии от «опасных» моментов: вспомним атомный взрыв в финале «Бриллиантовой руки» Гайдая, который спас от цензуры другие сцены.
Цензурные комитеты разного уровня существуют во всем мире и сегодня. Чаще всего они присуждают фильмам рейтинги, чтобы ограничить несовершеннолетним доступ к контенту, рассчитанному на взрослых. Обычно именно благополучие детей и подростков является главным приоритетом цензуры.
К сожалению, даже благие намерения приводят к тому, что цензура меняет судьбу национального кинематографа.
В СССР отечественный прокат всегда обгонял иностранный хотя бы потому, что иностранных фильмов всегда было меньше. А вот в США местная цензура ударила по своему же кинобизнесу. Кодекс Хейса, принятый в 30-е гг., просуществовал до 60-х и показал свою абсолютную нежизнеспособность: студии отказались от него на 7 лет раньше официальной отмены.
Например, он запрещал показывать наготу или любые намеки на обнаженное тело, использовать экспрессивные выражения, демонстрировать на экране жестокость и т. д.
Кодекс сильно связывал руки кинематографистам, т. к. у фильма, который ему не соответствовал, просто не было возможности попасть в прокат и окупиться. Скованный им Голливуд в итоге стал все меньше и меньше интересовать публику: новое поколение зрителей могло увидеть рафинированные драмы и по телевизору, поэтому после долгожданной отмены кодекса кинематографисты США стали усердно догонять европейское кино, в котором не было таких жестких рамок.
Одним из первых фильмов, проигнорировавших кодекс Хейса, стал «Бонни и Клайд» — история о влюбленной паре преступников. В фильме не было никакого морализаторства, а главные герои стали символом бунта против системы.
Другой пример — Южная Корея. Там вплоть до 90-х гг. предъявляли строгие требования к этической и идеологической составляющим фильмов, а также существовали строгие квоты на прокат иностранного кино. Когда все эти ограничения отменили, национальный кинематограф начал переживать кризис. Было два варианта развития событий: или он «утонет» под натиском западных фильмов, или начнет меняться.
Долгожданная свобода, а также грамотные действия правительства и владельцев крупных корпораций, которые разделили опеку над авторским и мейнстримным кино, привели к тому, что всего за 20 лет корейский кинематограф покорил весь мир. Помимо этого, Корея — одна из немногих стран мира, где местное кино обгоняет в прокате голливудские блокбастеры (да, даже фильмы Marvel).
В России цензуру тоже отменили в 90-х, но судьба нашего кинематографа совершенно иная. В СССР была цензура, но советские фильмы, пусть и не имевшие конкурентов в отечественном прокате, регулярно завоевывали международные призы и успели породить ряд имен мирового масштаба.
Да, в 90-х не стало цензуры, но развитие тормозила общая экономическая разруха. 2000-е были более стабильными, но обогнать иностранные фильмы в прокате все равно удавалось редко.
И хотя в нашей стране цензура официально запрещена, ряд законов, вышедших в 2010-х (антитабачный закон, закон о «пропаганде нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних», поправки «об оскорблении чувств верующих»), приводят к регулярному отказу в прокатных удостоверениях и самоцензуре кинопрокатчиков.
Например, в наших кинотеатрах так и не показали «Смерть Сталина» Армандо Ианнуччи, «Любовь» Гаспара Ноэ, «Искушение» Пола Верховена и другие фильмы признанных режиссеров, что уж говорить про менее известные имена.
Вдобавок иностранные фильмы нередко цензурируют с помощью перевода: например, благодаря дубляжу персонажи превращаются из гомосексуалов в гетеросексуалов, как это было с героем Q (Кью) в последнем «Бонде».
Проблема существования любой цензуры заключается в том, что она часто не способна отделить пропаганду от художественного приема. Кажется вполне логичным запретить педофилию, порнографию и экстремизм — но все это было показано в фильмах, чью художественную ценность высоко оценили во всем мире («Ящик Пандоры» 1929 г., «Сало, или 120 дней Содома» 1975 г., «Калигула» 1979 г. и др.). Дело оказывается не в теме, а в том, как она преподнесена.
Кроме того, кино не обязательно должно четко проговаривать какой-либо вывод. Как и литература, оно преподносит истории более тонко. Иногда, чтобы рассказать о трагедии, нужно рассказать о ней с точки зрения виновника. Это не значит, что автор встает на его сторону. Он пытается понять, что могло привести к этому.
Очень часто цензура превращается в инициативу, которая пытается решить проблему ее замалчиванием или банальным игнорированием неудобных моментов. Но многовековой опыт цензуры показал, что запрет на что-либо, наоборот, приводит к росту интереса (показателен недавний пример с «Матильдой»). И если в ХХ веке еще можно было препятствовать распространению кино, то интернет позволяет нам увидеть любые вырезанные сцены. Однако ограничения добрались и до официальных онлайн-кинотеатров: недавно там предложили запретить ненормативную лексику. Возможно, затем последуют и другие инициативы.