Кто такие «новые тихие»?

В ограниченный прокат вышел «Снег в моем дворе» Бакура Бакурадзе. Журнал «Искусство кино» опросил критиков и назвал его лучшим российский фильмом 2024 года. На фоне такого успеха мы решили вспомнить о недавнем прошлом нашего кино: поколении «новых тихих».

Это условное обобщение режиссеров, чьи фильмы нулевых и начала десятых годов объединены темами одиночества и потерянности. К ним, например, относят Бориса Хлебникова («Коктебель», «Сумасшедшая помощь»), Василия Сигарева («Волчок», «Жить») и других. В чем же заключались идеи «новых тихих»? С помощью каких стилевых приемов они рассказывали истории? И какое место в российском кино эти режиссеры занимают сегодня?

Время чтения — 9 минут

Хочешь лучше разобраться в теме? Скачивай приложение «Интроверт» — 2000 академических лекций в одном приложении

Отечественный кинематограф 90-х годов характеризуется сложной кризисной ситуацией. Распад СССР сократил финансирование киноотрасли, многие киностудии закрылись. Упала посещаемость кинотеатров, ведь рынок заполнили пиратские DVD, которые удовлетворяли зрителя. Это привело к сокращению бюджетов самих фильмов, что сказалось на их качестве. Упадок страны повлиял и на содержание фильмов: они были переполнены насилием, наркотиками и ощущением общей разрухи. Мы видим это в «Брате» и «Про уродов и людей» Балабанова, «Стране глухих» Тодоровского, «Хрусталев, машину!» Германа. Кино этого периода без прикрас подводило итоги многочисленных событий в стране.

В XXI веке ситуация медленно меняется. Бурные 90-е годы сменяются постепенной стабилизацией нулевых. Экономика восстанавливалась, что положительно повлияло на российский кинематограф. Стали появляться качественные кинозалы, а у зрителя вырос доход, что дало возможность не отказывать себе в развлечении. Отечественные продюсеры не оставили это без внимания. Они стали вкладывать все больше средств в индустрию, чтобы удовлетворить нарастающий спрос. Появлялось больше разношерстных картин: фантастический «Ночной дозор» Бекмамбетова, суровая «Война» Балабанова, трагикомедийный «Настройщик» Муратовой. Эти обстоятельства создали почву для появления нового авторского кино, представителей которого позже окрестят «новыми тихими».

Пожалуй, главной чертой фильмов «новых тихих» является атмосфера оцепенения и бессилия перед окружающим миром. Их персонажи отрешены от привычных социальных связей и с трудом контактируют с новыми людьми.

Например, протагонистка в «Сказке про темноту» Хомерики внезапно осознает одиночество. Она пытается не столько найти любовь, сколько простое взаимопонимание. Ее окружение выражает агрессию и неприкрытую язвительность. Приятельница, коллега и просто случайный человек оказываются неспособны на доброе слово. Жирной точкой становится финальный разговор. В ответ на игривое, но искреннее признание в любви, героиня получает жесткий отказ.

В другом фильме, «Шультес» Бакурадзе, ярко отражено, как герои выпадают из жизни. У главного персонажа есть проблемы с памятью. Он вынужден постоянно использовать записную книжку, своего рода внешний жесткий диск. Это обосновывает его молчаливость и отчужденность. Живя без личной истории, он не может в полной мере узнать самого себя и постоянно ощущает нехватку теплых чувств. В какой-то степени он забыл, что значит любить. Справляться с этим ему помогает воровство. Оно как бы восполняет пробелы в памяти. Но такой паразитизм на вещах других людей не приводит к излечению. Ведь герою недоступны собственные чувства, которые прочно связаны с воспоминаниями.

Подобная дезориентация присутствует и в «Левиафане» Звягинцева, «Жить» Сигарева, а также во многих других фильмах «новых тихих». Вместе с тем эти ленты лишены любого нравоучительного посыла. Режиссеры лишь фиксируют сущностную потерянность своих героев, не предлагая вариантов решения. Они печально констататируют принципиальную невозможность понять внутренний мир другого человека.

Другой темой фильмов этого периода стал интерес к социальным низам. Человек у «новых тихих» редко находится в благополучной ситуации. Его окружают жестокость, алкоголизм, наркомания, бедность и унижение.

Первым в голову приходит «Волчок» Сигарева, где маленькая девочка, кажется, проходит все круги ада за свою короткую жизнь. С раннего детства она видит насилие как нормальную модель поведения. Ее мать подрабатывает с помощью своего тела, регулярно пьет и часто срывается на дочь. Показательным примером ее наплевательского отношения к семье становится эмоциональная реплика. Она хочет, чтобы от нее отстали и «жить, жить, жить, жить». За такой вроде бы жизнеутверждающей фразой скрывается глубокий эгоизм и безразличие, которые обрекают близких героини на погибель.

Не менее угнетающую картину мы видим в «Елене» Звягинцева, «Коктебеле» Хлебникова и Попогребского, «Я» Волошина. В лентах «новых тихих» деструктивное поведение вшито в окружающий мир, что оставляет глубокий след на подрастающем поколении.

Это обосновывает постоянное присутствие детей в таких фильмах. Главные действующие лица часто формируют пару взрослый-ребенок. Например, история Али и его сына в «Другом небе» Мамулии. Или необычный союз малолетнего вора и профессионального карманника, как в «Шультесе» Бакурадзе.

Но все же лучшим примером подобных отношений является совместная работа Хлебникова и Попогребского «Коктебель». В ней чувствуется неоднозначность в отношениях между выпивающим отцом и его маленьким сыном. После утраты жены и матери, они стремятся обрести новый смысл жизни в длительном путешествии. Причем каждый по-своему. Взрослый пытается забыться с помощью алкоголя и женщин. Ребенок сталкивается с неопределенностью гигантского внешнего мира и снова учится мечтать.

Это столкновение подрастающего поколения с жестоким миром является одной из главных проблем «новых тихих». В их фильмах дети подвержены тем же обстоятельствам, что и их родители, а значит, их ждет тяжелая судьба.

Нарушение межличностных связей происходит на фоне узнаваемой обстановки. Авторы направления часто прибегают к до боли знакомым образам. Это серые хрущевки в «Сумасшедшей помощи», деревянные домики из «Коктебеля», тесные коммуналки из «Простых вещей». Используя элементы привычного быта, режиссеры показывают типичные жизненные условия. Это позволяет моментально «схватить» атмосферу ленты. Депрессивность среды лишь усиливает отрешенность главных героев от окружающего мира.

Сами же локации находятся как бы на периферии бурной жизни. Удаляясь от современных мегаполисов, режиссеры снимают провинциальные города и полуживые деревни. Дальше всех уходит Попогребский в фильме «Как я провел этим летом». Там действие происходит на вымышленном острове Аарчым в пределах Чукотского полуострова. Удаленность от шума цивилизации позволяет Попогребскому создать притчу о слабости человеческой воли, способной на аморальные поступки.

Весь этот массив сложных проблем цементируется схожим у этих режиссеров аскетичным стилем съемки. Простота формы фильмов позволяет заигрывать с эстетикой неигрового кино. Сбивчивая съемка с рук сочетается с длительными статичными, словно фотографическими планами. Это может быть концовка из «Волчка», снятая в безумной тряске. Или же наоборот, спокойные общие планы, как в «Возвращении» Звягинцева или «Охотнике» Бакурадзе. Усиленная длительность и пустота планов в полной мере реализует идею разрыва межличностных связей. Сюда же отнесем натурные съемки. «Коктебель», «Простые вещи», «Долгая счастливая жизнь», «Шультес», «Сказка про темноту» и многие другие фильмы течения сняты на улицах и дворах постсоветского пространства.

Не отличается изысканностью и монтаж. Он прост и выполняет функцию передачи эстафеты действия следующей сцене. В целом картины тянутся к антимонтажности и попытке уловить время того или иного снимаемого события. Это объясняет столь частые сравнения «новых тихих» с Тарковским, который тоже придерживался такого формата съемки. Лишь иногда с помощью монтажной склейки может родиться некое новое значение. Например, комичное сравнение создает купюра в «Сумасшедшей помощи», где спящий протагонист рифмуется со спящей свиньей. Но это скорее исключение из правил.

Общим для фильмов течения является отсутствие четкой фабулы. Повествование в них расплывчато, оно не имеет строгой линии развития. Это путешествие отца и сына в «Коктебеле», медитативное выживание молодого парня в «Как я провел этим летом», рутина сельской жизни в «Охотнике» Бакурадзе. Ленты скорее напоминают подсмотренный фрагмент жизни случайных людей, чем полноценную историю, созданную по всем канонам драматургии.

Автор: Никита Гриньков, кинокритик (СПбГУ)