Работы Балабанова состоят из противоречий, крайностей и провокационных сюжетов. Ими же полны переходные для России периоды, которым посвящены многие картины Алексея Октябриновича. В то время как одни обвиняют его в неполиткорректности и русофобии, другие превозносят как народного режиссёра. Феномен Балабанова невозможно уместить в рамки, но мы всё же попробовали выделить ключевые для него мотивы, сюжеты и приёмы.
Литературность
Практически ни один из фильмов Балабанова нельзя назвать точной экранизацией литературного произведения, хотя начинал он именно с киноадаптаций: например, с четырёх новелл Сэмюэла Беккета или «Замка» Кафки. Но и эти ленты скорее похожи на «сочинения на тему», чем на дословное цитирование.
Гораздо больше с классиками Балабанова роднит страсть к исследованию вечных для России сюжетов и героев — «маленького» или «лишнего» человека в стране, которая либо находится на грани катастрофических перемен, либо уже погружена в хаос. Черты таких персонажей можно увидеть в Даниле из фильма «Брат»: молодой человек тщетно пытается найти своё место в мире после возвращения из Чечни. Михаил из «Морфия» также подходит под эту категорию и бьётся в наркотической агонии в разгар Октябрьской революции. Даже безымянный ветеран из «Кочегара», которого бандиты используют для сокрытия своих преступлений, оказывается в подобном положении.
Музыка
Немалую долю любви культовой дилогии «Брат» принёс саундтрек, тщательно подобранный самим режиссёром. По признанию его вдовы, художницы по костюмам Надежды Васильевой, Балабанов часто начинал работу над фильмом именно с выбора музыки.
Одна из основных черт саунд-дизайна его картин — полное соответствие времени, в котором разворачивается действие. Музыкальное сопровождение не просто играет роль фона. Оно также фиксирует черты эпохи (фокстрот в «Счастливых днях») или персонажа (русский рок в «Брате»), создаёт напряжение (снова русский рок в «Брате 2» и «Войне») и усиливает контраст между утопией и реальностью (позднесоветские эстрадные хиты в «Грузе 200»).
Фактура
С помощью натурных съёмок, исторически точных деталей, работы со светом, приглушённых цветов или вовсе чёрно-белого решения режиссёр в соавторстве с оператором — сначала с Сергеем Астаховым, а позже с Александром Симоновым — создавал неприветливые, но атмосферные миры, близкие русскому зрителю, даже если речь шла о 20-х годах XX века.
Пространство, в котором обитают персонажи, порой не менее важно, чем они сами или их история. Поэтому Алексей Октябринович чаще прибегал к средним и общим планам, а после перерыва в съёмках в начале 2000-х и вовсе почти отказался от крупных планов.
Кино в кино
Один из лейтмотивов картин Балабанова — это кинематограф как таковой. Даже если оставить в стороне ленту о подпольных эротических съёмках в России начала XX века («Про уродов и людей»), кино в той или иной форме появляется в каждом фильме режиссёра. Потасовка во время съёмок клипа становится судьбоносной для Данилы Багрова, актёр Джон Бойл вместе с невестой попадает в чеченский плен, а морфинист Михаил Поляков пускает себе пулю в голову на киносеансе.
В том, как именно предстаёт кинематограф в картинах Балабанова, можно разглядеть своеобразное программное заявление. Для режиссёра такие отсылки — это не признание в любви к индустрии и не воспевание эскапистской функции кино. Напротив, это высказывание о кинематографе как о безжалостно реалистичном способе запечатлевать дух эпохи.
Игра в жанр
Дебютные «Счастливые дни» и провокационные «Про уродов и людей» принесли Балабанову признание критиков и фестивальной публики. Но народную любовь завоевал в первую очередь жанровый «Брат» — пожалуй, главный постсоветский боевик.
Вслед за дилогией должна была выйти драма с антиколониальным посылом «Река», но фильм остался незаконченным из-за гибели Туйары Свинобоевой, исполнительницы главной роли. А спустя два года оборвалась жизнь Сергея Бодрова-младшего, близкого друга Алексея Октябриновича.
После перенесённых утрат Балабанову пришлось взять паузу, чтобы затем вернуться с непривычной для него чёрной комедией «Жмурки» и пронзительной мелодрамой «Мне не больно». За ними последовали леденящий душу триллер «Груз 2000» и не менее жуткая экранизация Булгакова — «Морфий». Несмотря на новый формат, режиссёр с помощью жанровых приёмов продолжал в своей бескомпромиссной манере рассказывать «неудобные» истории и фиксировать приметы времени — «лихих девяностых», «потерянной» первой половины нулевых, начала советской эпохи в 1917 году и её излёта в середине 1980-х.
На фоне жанровых работ причудливое роуд-муви «Я тоже хочу» одновременно и похоже, и непохоже на все предыдущие работы. Излюбленные типажи «лишних» людей и гнетущая атмосфера соседствуют со страхом смерти и неотделимой от него жаждой света и счастья. Фильм-притча — это исповедь и прощание режиссёра, который знал, что «Я тоже хочу» станет его последней работой. Премьера ленты состоялась на Венецианском кинофестивале 6 сентября 2012 года. Спустя восемь месяцев Алексея Балабанова не стало.
