15 января мы потеряли Дэвида Линча, одного из самых загадочных мастеров кинематографа. После его ухода возникло ощущение, что мир стал менее таинственным. Как будто окончательно закрылась одна из немногих дверей в глубины нашего подсознания.
Линч потерял физическое воплощение, но все же смог обмануть время. Его фильмы — это материализовавшиеся влечения, сны и желания. Они будут будоражить будущие поколения зрителей. «Малхолланд Драйв» стал образцом сюрреалистического кино. «Твин Пикс» перевернул представление о телевидении. «Голова-ластик» навсегда вошел в музей экспериментального искусства. Но почему? Сейчас попытаемся понять ключевые аспекты творчества Дэвида Линча, выделяющие его в истории кино.
Время чтения: 9 минут
Хочешь лучше разобраться в теме? Скачивай приложение «Интроверт» — 2000 академических лекций в одном приложении
Линчевский стиль
Мир Линча начинается с привычного: гладко выстриженные газоны, яркий солнечный свет, чистая витрина закусочной. Но эта «нормальность» в каждый момент рискует разрушиться. В его фильмах повседневная жизнь — это не стабильность, а ширма, за которой скрывается нечто ужасающее.
Вспомни открывающую сцену в «Синем бархате». Линч рисует идеалистический образ небольшого американского городка. Замедленная съемка, яркие цвета и обилие света окунают нас в магическую атмосферу спокойной жизни. Однако резким движением режиссер вскрывает этот искусственный образ: мужчину в центре кадра хватает удар. Привычный алгоритм жизни нарушается, не имея шансов на восстановление. Не останавливаясь на этом, Линч продолжает наращивать ужас сцены. С помощью камеры он буквально заглядывает под почву, и мы обнаруживаем там копошащихся насекомых. Режиссер открывает портал в мир скрытого, где нечто омерзительное не просто существует, а лежит в основе нашего существования. Линч как бы спрашивает: «А что, если зло — это фундамент, на котором держится ваш уютный мир?»
Сюрреализм позволяет Линчу обнаружить этот вечный конфликт между знакомым и тайным. Обращение к сновидческой эстетике помогает ему выразить состояния, для которых невозможно подобрать слова. Отсюда сложность в интерпретации его картин. Создаваемые им образы не предназначены для вербального языка с его конкретными определениями и смыслами.
Линч считал, что язык кинематографа действительно уникален, и его уникальность как раз в том, что он передает не столько смысл, сколько ощущение сна. Поэтому он так часто обращается к невозможным трансформациям и нарушениям пространственно-временных отношений. Как, например, в «Шоссе в никуда», где протагонист перевоплощается в другого человека. В фильме нет рациональной причины подобной трансформации, но Линчу она и не нужна. Он лишает зрителя возможности удовлетворить сознание банальной схемой причины и следствия.
Этим принципом нарушения он пользуется в большинстве своих картин. Ведь Линч не просто рассказывает линейные истории. Он нарушает всевозможные каноны, выстраивая новые отношения между реальностью и сновидениями. Порой неудобный и провокативный, он заставляет зрителя сомневаться, а значит, мыслить.
Изнанка сознания
В его работах человеческое подсознание — это не фон, а главный герой. Линч отворачивается от тирании разума, присматриваясь к тайным желаниям и страхам. Поэтому его персонажи — это больше, чем конкретные люди. Это воплощение состояний, архетипов и неосознаваемых эмоций.
Такого героя мы находим в полнометражном дебюте режиссера «Голова-ластик». Генри Спенсер — не просто угрюмый мужчина. В нем заключается образ изоляции и страха перед ответственностью. Его отстраненность и пластика лица рассказывают о внутреннем состоянии больше, чем любые реплики. А безумные сновидения лишь дорисовывают его душевное смятение.
Этот конфликт реальности и желания встречается и в «Малхолланд Драйв». В нем Наоми Уоттс существует в двух ипостасях: Бетти Элмс и Дайана Селвин. Первая — начинающая актриса, полная амбиций и оптимизма. Вторая — уставшая от жизни звезда, столкнувшаяся с неразделенной любовью. В одной из интерпретаций Бетти является фантазией Дайаны. Действительность, которую Дайана не может принять, смешивается со сном, где образ Бетти реализует все ее несбыточные мечты. Блуждая по лабиринтам сознания героини Уоттс, мы теряем разделительную черту между реальностью и вымыслом. Даже границы субъекта теряют очертания. Мы не можем с полной уверенностью говорить о том, кто реален: Бетти или Дайана.
Таким образом, Линч выбивает землю из-под ног зрителя, используя материал его же психики. Он черпает вдохновение из обратной стороны сознания и отражает человеческую природу точнее многих реалистических режиссеров.
Трансформация киноязыка
Визуальный язык Линча строится на контрастах. В выборе стилевых приемов и технических средств режиссер предельно эклектичен. Линчевские композиции часто асимметричны, что вызывает чувство дискомфорта и неустойчивости.
Он может сделать мягкий пролет камеры над бескрайними полями, как в «Простой истории». А может сымитировать грубую репортажную съемку, взяв камеру в руки, как во «Внутренней империи». В наиболее сюрреалистичных сценах, где реальность начинает распадаться, режиссер использует различные визуальные эффекты. Например, в «Шоссе в никуда», в эпизоде трансформации, Линч использует многократную экспозицию. Из-за нее линии и формы предметов размываются, перетекая друг в друга. Фокусировка камеры может в любой момент сбиться, потеряв снимаемый объект, как во «Внутренней империи». Сюда же относятся сверхкрупные планы, преобразующие снимаемый объект. Вспомни долгое погружение в ушную раковину в «Синем бархате». С помощью таких визуальных инструментов Линч добивается смыслового искажения бытовых объектов.
Монтаж в работах Линча так же неоднороден. Он редко подчиняется традиционной логике, нарушая непрерывный стиль повествования. Делая ставку на ассоциации, Линч создает ряд образов, не имеющих прямой причинно-следственной связи. Практически во всех его картинах в повествование врезаются какие-то «случайные» кадры. Это может быть взрыв сарая из «Шоссе в никуда» или свеча из «Синего бархата». Рваный ритм дезориентирует зрителя, заставляя подключать фантазию. Это касается и длительности эпизодов. Сцена может длиться дольше, чем ожидает зритель или же оборваться на пике действия, оставляя чувство незавершенности. Этот подход особенно заметен в «Твин Пикс», где медленные, затянутые действия внезапно сменяются вспышками динамики.
Цвет в картинах тоже играет важную роль. Синий, который впервые появляется в «Синем бархате», особенно прикипел к режиссеру. Его мы можем найти во многих других его работах. Например, в названии театра «Силенсио» или же коробочке с ключом в «Малхолланд драйв». Им, скорее всего, отмечается нечто недоступное человеческому пониманию. Красный же для режиссера стал вторым любимым цветом. По сути, красный стал лицом сериала «Твин Пикс», где он ассоциируется со стихией огня, а она, в свою очередь, — с потусторонним миром.
При всей щепетильности в работе с визуальным рядом Линч не забывает о звуке. Для него это полноценный элемент образа, который завершает ландшафт фильма. Партитуры Анджело Бадаламенти создают завораживающий контраст между спокойной меланхолией и напряжением. Их длительный союз, который начался еще с «Синего бархата», лишь подтверждает схожее понимание задач кино. В 2018 году они даже записали совместный альбом Thought Gang, а мелодия опенинга «Твин Пикса» стала культовым феноменом. Но Линч не останавливается на музыкальном комментарии. Его фильмы насыщены эмбиентами и шумами, которые часто звучат на грани слышимости. Электрический гул, монотонный скрежет, металлические вибрации — все это делает пространство фильма осязаемым.
В «Голова-ластик» звук становится чуть ли не главным действующим лицом, которое усиливает гнетущий антураж квартиры Генри. Иногда Линч намеренно использует тишину, чтобы подчеркнуть контраст с резкими звуками. Такой подход вызывает прямую физиологическую реакцию у зрителя. В сцене за мусорным баком в «Малхолланд Драйв» долгое, почти невыносимое молчание внезапно сменяется всплеском звука, вызывая у зрителя настоящий шок.
Культурное влияние
Говорить о значимости вклада Дэвида Линча в мировую культуру довольно сложно. Являясь режиссером, он также писал музыку, занимался фотографией и живописью. Он оказал огромное влияние не только на современный кинематограф, но и на искусство в целом. Его работы популяризировали сюрреализм, сделав абстрактные идеи доступными широкой аудитории.
Ари Астер, режиссер «Реинкарнации» и «Солнцестояния», восхищается «Синим бархатом» и «Малхолланд Драйв». Он отмечает тонкую работу со звуком, которую очень сложно сымитировать. Дени Вильнев, автор новой экранизации «Дюны» и «Бегущего по лезвию 2049», признает Линча мастером. Мартин Скорсезе, узнав о смерти режиссера, сказал, что он делал все странным, сверхъестественным, откровенным и новым. Это лишь частные примеры тех кинематографистов и творцов, которые ощутили силу линчевского стиля.
Его уход не прерывает вечного движения идей и эмоций, окружающих его произведения. Того движения, которое объединяет человека и искусство, реальность и сновидение. Его фильмы, будь это «Малхолланд Драйв» или «Внутренняя империя», многогранны и неуловимы, а поэтому бессмертны. Своими произведениями он дает зрителю возможность заблудиться и самому же найти выход. Выход к самому себе и своим фантазиям.
Литература:
- Лезников П., Степанов В. «Дэвид Линч», Сеанс, 2023.
- Линч Д., Маккена К. «Комната снов», Бомбора, 2019.
- Линч Д. «Поймать большую рыбу», Бомбора, 2021.
Автор: Никита Гриньков, кинокритик (СПбГУ)
